Суета осталась где-то там в лондонских застенках, на поверхности гранитных плит Министерства, в брызгах чернил редакции, в сырости каменных кабинетов. Здесь, и только здесь, витала безудержная свобода и умиротворение, нечто родное, въевшееся в бледную кожу, солёным свежим потоком текущее в жилах. Розалин без колебаний написала письмо о совместном визите в Корнуолл, когда почувствовала, что Теобальд совсем скис. Было нетрудно представить, как тошно ему среди коллег и знакомых, которые своим подбадриванием и хлопками по спине, вколачивают в землю. Нужно держать себя в руках, ведь иначе достанут своей приторной заботой и расспросами, попытками залезть за шкирку любопытными ледяными пальцами. Роз и сама ещё пребывала в меланхолии, но, наверное, оттого и понимала друга. Ей хотелось разделить его терзания, даже если придётся преодолеть сотню миль, чтобы просто помолчать, стоя у рассечённого скалами берега. Треверсы всегда занимали в душе Розалин особое место, вся их жизнь разворачивалась на глазах друг у друга, а потому было бы преступлением остаться в стороне.
И вот они здесь. Женщина остановилась в дюжине футов от бархатного, выжженного солнцем склона, сделала глубокий вдох, не досаждая Тео своим взглядом, и подав лицо ветру, устремила взор в безграничный простор. Вот, где таится истинная красота юго-западной Англии! Эти горделивые утёсы, волны то нежно ласкают их, то хлестают пощёчинами, а они всё стоят, непоколебимые исполины, и сурово глядят в горизонт. Ветер возносил к небу шум прибоя, а в голове звучала переливистая мелодия зачарованной валлийской арфы.
- Мне кажется, это наше «место силы», - предположила леди Хогарт и на мгновение прикрыла глаза. Сделав несколько мерных вздохов, она распахнула веки и глянула на Тео. В отличие от младшего брата, его черты были резче, подбородок угловат, выдавая человека твёрдого, решительного, смелого. В нём удивительным, редчайшим образом сочеталась гармония экстраординарной мысли и неутомимого трудолюбия. Творческое нутро не расхолаживало его, потому идеи оформлялись должным образом и не оставались иллюзорными эскизами. Ему не претило идти вразрез представлениям об аристократии, хотя Роз и не была особенно воодушевлена его выбором деятельности, но, взяв в руки свежую газету и прочитав, пожалуй, одной из первых заветную статью за подписью Теобальда, она устыдилась своего негодования в чём поспешила ему признаться. Извечный выдумщик, он был поистине талантлив и обличал остроумные мысли в изящную форму, делая их в нужной мере пряными, но не вульгарными. И всё же…она смотрела на этого мужчину недюжинного ума, упорного, невозмутимого, с твёрдым хребтом и не могла не ловить себя на мысли, что злободневные статьи – это чертовски мало. Нет, он рождён для чего-то большего, он один из тех, кто способен творить перемены, нет, ещё больше, формировать сознание общества. Страшная несправедливость - таить себе мощь и не изливать её миру.
Роз подошла чуть ближе и остановилась рядом, чутко коснувшись взглядом его понурых глаз.
- Помнишь, в детстве я напевала вам с Таффи глупую песенку? Почему-то сейчас она снова пришла мне на ум, - набрав воздуха, женщина осторожно затянула на валлийском, теребя соломенный прутик в руке, - Dacw nghariad i lawr yn y berllan, Tw rym di ro rym di radl didl dal…Ну вот, теперь это Фалди радл дидл дал от меня не отвяжется ещё неделю, - уголки губ женщины медленно поползли вверх, хотя и улыбкой это было назвать опрометчиво. Но зато ей наивно хотелось заставить этого угрюмого писаку улыбнуться своим хищным оскалом. Давить она не хотела, напротив, дать Тео волю. Розалин по себе знала, что сочувственными вздохами хандру не вылечишь. Что ж, начнём издалека. Вся горечь осела на дно, мысли о собственных разочарованиях уступили место осязаемому желанию протянуть руку ненавязчивой поддержки, ведь мелочные эгоистичные печали не соразмерны отсутствию огня в глазах творца.
- Спасибо, что согласился вырваться, - Роз мягко пожала ладонь Теобальда. - Так не хватало этой тишины, - она говорила за себя, но почему-то была уверена, что Треверс того же мнения.