Лив кажется, что она выбрала идеальное время, чтобы проветрить голову: только набирающие силу сумерки придают знакомым улочкам ореол таинственности, а довольно сносный глинтвейн в ярком картонном стаканчике вносит свой вклад состояние общей умиротворенности женщины.
Как бы там ни было, пусть и не вопреки, но уж точно противостоя всем старающимся опечалить ее обстоятельствам, она глубоко вдыхает морозный воздух и чувствует тихое, ничем не замутненное счастье, как раз того сорта, когда стремишься купить сэндвич бродяге с лучистыми глазами, поправить сбившуюся шапочку пробегающему сорванцу, или, что еще лучше, ввязаться в стихийно организовавшийся снежный бой.
Оливия алчно оглядывается по сторонам, но прохожие, кажется, совершенно не разделяют ее стремления черпать жизнь полной ложкой, и деловито следуют куда-то в только им известные дали.
Огорчительно, но не смертельно. Глоток пряного напитка – и ноги несут ее туда, куда им заблагорассудится, жаль только, что укромные уголки исчезают с ее личной карты так же быстро, как пар с зеркала в ванной, еще немного, и весь исследовательский интерес придется направлять на пациентов клиники и, хоть это и сулит им массу теоретических благ в будущем, вряд ли ее любимые выздоравливающие будут рады слишком тщательному осмотру.
Несмотря на такой настрой, копошение в ближайших кустах женщина воспринимает как нечто нормальное, и странно было бы подумать иначе. Шевелиться там может что угодно: начиная от мелкой птицы, заканчивая запутавшимся пакетом, потревоженным ветром. На улице, впрочем, тихо, так что последнюю версию приходится отбросить как несостоятельную.
Следом за копошением раздается сиплый, сорванный мяв. Словно обладатель издавшего его горла орал дня три к ряду, но все еще не растерял упорства и продолжает испытывать пределы собственной выносливости.
Оливия оставила бы личную жизнь неизвестного кота без должного внимания, не сменись мяуканье чем-то жалобным, больше похожим на человеческий стон.
Возмутительно. Пусть даже у нее выходной, это не повод кому-то страдать и мучиться.
План по тому, что делать дальше со свежеспасенным котом еще не оформился окончательно, но тут главное начать.
- Кис-кис-кис, - опустевший стаканчик летит в ближайшую мусорку, а Лив, взяв на вооружение свой самый елейный голос, готовится отлавливать животное. – Кто тут у нас? Где тут у нас котик?
Довольно крупная, вооруженная впечатляющими когтями лапа, мелькает неприятно близко от ее руки. Человеку тут явно не рады, но добро иногда приходится причинять насильно.
- Кис-кис-кис, большая бука, - женщина обходит куст, стараясь половчее примерится к своей добыче и углядеть просвет между ветками. Ответом служит какое-то оскорбительного содержания шипение. – А ты мне тоже пока не особо нравишься, - уверенно заявляет она, вольно интерпретируя не слишком-то понятные звуки. Явно ведь ничего лестного.
В просвете между пока не облетевшей листвой и поредевшими сучьями оказался заметен серый, в темных пятнах, хвост. Как жаль, что потянуть за него - явно худшая из всех возможных идей.
А без боя гордый зверь сдаваться не желает.
И почему ей всегда нужнее всех?
Лив снимает куртку. Не так уж и холодно, до дома протянет и в свитере.
- Ты потом поймешь, как тебе повезло, - делает она слабую пытку убедить кота, молниеносно, насколько это возможно, подается вперед, и хватает-таки тощее тельце. Тельце, увы, снабжено зубами и когтями, тут же решившими превратить ее руки в лохмотья. Оуэн шипит, но добычи не отпускает. – Чума на твою голову! Больно! Зараза.
Извлеченный кот оказывается…ни разу не котом. Огромные уши, одно из которых бандитски порвано, и длинный хвост изо всех сил намекают, что не стоит светить зверюшкой на всю улицу.
Чертыхаясь и преодолевая яростное сопротивление, Оливии все же удается упаковать жмыра в куртку.
Что делать дальше, кто бы подсказал, не домой же тащить. Может у него не только с ухом и характером беда.
Недовольно ворчащий сверток она максимально бережно, но без возможности вырваться, прижимает к себе.
Перспектива во второй раз вламываться в тот же дом кажется абсурдной, но у кого еще попросить совета она просто не знает. Хочется верить, что этот пропускной билет сработает так же хорошо, как и предыдущий.
Именно поэтому, спустя минимально необходимое для подобного путешествия время, Оливия локтем нажимает на кнопку звонка.
- Здрасте, - дружелюбия в ее улыбке побольше, чем в прошлый раз. – Не подумайте ничего плохого, но вот этому парню, - несколько минут назад куртка сдается под натиском отчаянно жаждущего свободы зверя и начинает распутываться, и теперь с нижнего ее края бешено мотается гибкий хвост под аккомпанемент явно недружелюбного завывания , - очень бы пригодилась помощь специалиста.

Лив испытывает мгновенную вспышку угрызений совести: мужчина выглядит до того сонным и помятым, что хочется не тормошить его и заставлять работать, а заварить какао с зефирками, и, завернув в плед, вручить какую-нибудь подходящую к случаю книгу. «Еживичное вино», например. Увы, возможности обменяться литературными предпочтениями пока что не выпадало, а жмыр, почуявший секундную слабость удерживающего его человека, высвобождает заднюю лапу, и от души полосует по руке Оуэн, до запястья надежно прикрытой свитером. На ладони же появляется еще несколько кровоточащих царапин, не особо выделяющихся на фоне предыдущих, полученных в момент отлова неблагодарного зверя.
- Да чтоб тебя! – Вопль негодования срывается уже в прихожей. Скрипнув зубами, женщина удерживается от того, чтобы излишне сильно сжать куртку и ее пленника, хотя, если подумать, додушенный до нужной кондиции жмыр будет считаться успокоившимся, чем существенно облегчит ее жизнь.
Увы, некоторые остатки гуманизма еще теплились в Оливии, а потому расплата откладывалась до тех времен, когда станет достоверно известно, что животному ничего не угрожает.
Вылечить и прибить – идеальная схема взаимодействия.
- Это уж вы сами у него спросите, - с оттенком мрачного веселья отвечает Лив, - у меня диалог как-то не сложился. Орал он явно что-то нелестное, возможно даже проклял мой род до седьмого колена.
Или грязно проходился по всем ее отсутствующим положительным качествам. Если так, то мнение Лив и жмыра друг о друге находилось в чарующем созвучии, потому как «плешивым бедствием» он был уже через пару метров от многострадального куста, а за то время, что понадобилось, чтобы добраться до Скамандера, был повышен до «посланника Филча» и «наследника сатаны». И это она еще делала скидку на его возможное тяжелое прошлое.
Дела, между тем, приобретали интереснейший оборот. Не то, чтобы главная мечта всей жизни Оливии решила внезапно исполниться, но одной из смутных, едва осознаваемых хотелок вдруг стало меньше: знаменитый, овеянные легендами и слухами чемодан лежат перед ней во всем своем кожаном великолепии и загадочном наполнении.
Изданию восхищенного вздоха помешали острые зубки, вонзившиеся ей в предплечье – куртка окончательно распуталась, перестав давать даже минимальную защиту.
- Да су…, - быстрый взгляд на Рольфа поубавляет градус негодования, - …ущество же ты неразумное. – она уже почти представляет, как медленно, с садистским удовольствием, будет выщипывать по одной шерстинке с тощего жмырьего тельца, предварительно его обездвижив. – Обитал, кстати, почти посреди парка. Сидел в кустах, орал. Потянуло же меня проверить, кто там. Не знаю уж, откуда он сбежал, - усаженный на стол жмыр выглядит совсем безрадостно: худой, с проплешинами в сероватой шерсти, отсутствующим кусочком уха и скверно выглядящими царапинами по всему телу, - но жилось ему там явно не сладко. Не удивительно, что он такой агрессивный. Да, парень?
Утробное, не предвещающее ничего хорошего завывание остается его единственным ответом.

Лив чувствует себя стихийным бедствием: если при первом взгляде на Рольфа еще могли оставаться сомнения, то теперь все становилось совершенно ясно – он чудовищно устал и, вероятно, только благодаря чувству глубокой личной ответственности и сострадания ко всему живому, еще не послал ее с найденышем к жмырьей бабушке, и, отважно продирая глаза, задабривал обозленное животное.
Жмыр, меж тем, проникаться благодарностью не спешил: шипел, как потревоженный демон, цепко отслеживая любое направленное в его сторону движение, в перерывах заглатывая еду. И, кажется, почти не жевал.
Оторвать ухо тому, что довел живое существо до подобного состояния, хочется немедленно, однако, вряд ли месть когда-либо осуществится. Пойди найди из всех жестокосердных волшебников того самого.
Стоять специфическим украшением женщине выпадает недолго: деятельный Рольф тут же находит ей занятие, и Оливия совершено не против. Она никогда не знала, как правильно себя вести, когда другие работают, а потому прилагала колоссальные усилия, чтобы не лезть под руку и не мешать. Здесь же все разрешается само собой.
Жидкость пахнет…ничем. Возможно, застоявшейся водой. Ничего мерзкого или поражающего воображение, но, раз специалист сказал, что это поможет, значит так и есть – Оливия добросовестно сбрызгивает себя содержимым флакончика, ждет немного, чтобы запах наверняка ушел, и подходит ближе.
Жмыр, злобно зыркнув, подбирает последние кусочки корма и снова готовится к бою.
Странно, ее он, кажется, искренне ненавидит, к Рольфу же относится, как к неизбежному злу. Вызнать бы, что в этом за секрет.
- Помочь, это я всегда пожалуйста, - отвечает тихо, чтобы не тревожить поуспокоившегося зверя, - вы только командуйте. В физиологии зверей я полный ноль.
Оставленный без присмотра бандит в этот момент решает, что слишком долго был мирным и покладистым, и уже целых десять минут не пытался покалечить ни одного человека.
Тихим, отточенным движением, он вцепляется в запястье зоолога, до крови прокусывая кожу, а после тянет на себя, выгрызая кусок, и, воспользовавшись заминкой, удирает под стол, явно решив сделать укромный уголок своей крепостью.
- Рольф! – Оливия видит, как быстро набирается кровью укус, но это волнует ее в куда меньшей степени. Она быстро подхватывает запястье мужчины, держа его на весу. Обеззараживает. Успокаивает кровь, но пока не залечивает окончательно. -  Ну-ка, пошевелите рукой. Больно?
С гадской натуры жмыра станется дотянуться до нерва или перебить связку.
- Простите, - она виновато улыбается, - клянусь, в следующий раз объявлюсь у вас на пороге с корзиной пряников. У вас ведь нет аллергии?

Ситуация, как ни крути, довольно идиотская: ввалиться в чужой дом с бешеной зверюгой, разбудить человека, которому еще неизвестно когда в последний раз выпадала свободная минутка, заставить его работать на благо призвания, а после – покалечить, пусть и не своими руками, но уж точно значительно этому поспособствовав.
В завывании жмыра чувствуется явное торжество – и именно в эту секунду уходит негодования и возмущение, адресованное пушистому бедствию, которое никак не хотело исцеляться. Проецировать поведению людей на животное, пусть и достаточно умное – решение крайне сомнительное, но, в практике Оливии, такие вот безумные пациенты, как правило, переживали накануне настоящий ад, и, если и видели перед собой кого-то, то явно не желающих помочь им медиков.
«Ладно, посиди пока там, заодно и успокоишься»
Повторять атаку удачливый зверь, вроде бы, не собирался, удовлетворившись тем, что руки к нему больше никто не тянет.
- Конечно же, могу, - Рольф выглядит даже трогательно с этой смесью растерянности и беспомощности и, что несомненно приписывает ему пару очков в ее личном рейтинге, остается вежлив и почти спокоен. – Все бы вели себя так же разумно, как и вы. Да, бедствие?
Жмыр оставляет вопрос без ответа и старательно делает вид, что его и вовсе нет в комнате – тишина, во всяком случае, стоит настолько полная, насколько это вообще возможно.
- Посмотрим, что я смогу придумать… - женщина достает палочку. Диагностирующие чары могут сделать жизнь на порядок проще, но, если хочется в будущем иметь как можно меньше неприятных сюрпризов, лучше делать все по старинке и максимально вдумчиво. – Может быть прохладно или щекотно. Не пугайтесь. Некоторое время рука может чувствоваться онемевшей, это тоже нормально. Что еще? Вас утешит, что шрамы действительно украшают мужчину, особенно если получены при попытке сделать мир лучше?
Она мягко улыбается, пытаясь приободрить.
- Кроме того, человек с вашими знаниями просто не может быть бесполезен. Открыли бы личную консультационную фирму, ударились в науку, если бы попали не в те руки. Но увы, совсем скоро вы и не вспомните, что недавно едва шевелили пальцами.
Оливия, ни на миг не отрываясь от колдовства, осторожно сжимает руку Рольфа в кулак. Недовольно фыркает.
- Никогда не слышали о жмырах- ассасинах? Если нет, то у нас здесь, похоже, первый из партии. Просто филигранная работа.
Еще бы последствия этой работы пришлось исправлять кому-то еще…
- Так, теперь осторожно пробуйте пошевелить рукой. Как ощущения?
Рукав залит кровью. Прячущийся жмыр снес все, что не было прикручено к столам. Намерение провести тихий вечер уже выглядит как утопия. Похоже, что только пряниками ей не отделаться.

Лив делает вид, что всерьез раздумывает над предложением Рольфа наградить его, помимо пострадавшей руки, еще и амнезией. Чуть хмурится, отрицательно качая головой.
- Думаю, одной травмы на один вечер более чем достаточно. Извольте помнить и извлекать из этого ценный опыт.
Исцеление продвигается спокойно, без неприятных сюрпризов, однако не так быстро, как хотелось бы Оливии, что вынуждает ее отыскивать последние крохи терпения и смирения, что еще завалялись в тех закоулках ее личности, что отвечают за положительные стороны характера. Увы, в данном случае спешка могла привести к неприятным отсроченным последствиям, а осложнять жизнь Рольфу сильнее, чем сумела на данный момент, она не хотела. Вот и приходилось тщательно, словно на экзамене, устранять последствия жмырьего недовольства всем родом человеческим в целом, и двумя его представителями в частности. Благие намерения в зачет если и шли, то имели в глазах зверя вес столь несущественный, что он им с легкостью пренебрег.
К пальцам магозоолога постепенно возвращается подвижность – тот, сам не замечая, до сих пор стремится хотя бы шевельнуть вдруг ставшей непослушной рукой. Приходится специально просить мужчину об этом, пусть удостовериться, что постоянный паралич ему не грозит, и нужно лишь еще немного потерпеть до тех пор, пока все вернется на круги своя.
Маленькая хитрость срабатывает – небольшой шажок назад в состоянии свежезалеченной кисти и огромное подспорье при возвращении ее мобильности в будущем. Получив желаемое, Рольф прекращает попытки «незаметно» проверить собственное состояние и возвращается к более привычной ему и совершенной незнакомой Оливиии деятельности.
Пока, впрочем, только к ее планированию.
- Хорош спаситель, если сам же вас в эту беду и толкнул, - иронично отзывается женщина, поддерживая наметившийся шутливый тон и, признавая, что большего сделать для пострадавшего уже не в силах, выпускает его ладонь, - Дальше вы сами все знаете: покой и еще раз покой хотя бы пару дней. А я пока с радостью побуду вашими руками.
Если верить ее же собственной теории о жмыре-убийце, Оливии грозит долгая и мучительная гибель от неизвестного науке яда, поскольку сама она за время их недолгого знакомства, была нещадно искусана и исцарапана и, если у Скамандера не отыщется чудо-спрей, позволивший бы обездвижить животное и наконец-то его нормально осмотреть, закончится это еще не скоро и возможно даже не в пользу магов.
- Итак, каков наш следующий шаг?
Жмыр, заметивший, что отвлекшиеся было люди снова обратили свое внимание на него, недовольно прижал уши, но пока не предпринимал активных действий, видимо, решив действовать по обстоятельствам.
Лив ловит себя на мысли, что воспринимает пушистое чудовище почти как человека.

Оливия прекрасно знает главное правило любого желающего дожить до хоть сколько-нибудь почтенных лет мага: не пить, не пробовать и не нюхать любые подозрительные вещества. Война может и закончилась так давно, что успело вырасти целое поколение, знавшее о ней только по рассказам, но отзвуки до сих пор давали о себе знать: проклятые вещи, неизвестные яды, новые чары, о которых не расскажет ни одна книга. Ее выборка, разумеется, полна погрешностей, ведь из устранения последствий подобных случаев и состоит жизнь мисс Оуэн, кто-то из аврората, к примеру, мог бы с той же долей правдивости посетовать на затаившихся приспешников темного лорда, нет-нет, да проявляющих неуместную активность.
В любом случае, она знала, как сохранить свою жизнь в относительной безопасности, однако искренне верила, что Рольф, не смотря на поздний визит, не желает ей смерти, а потому, не испытывая серьезных опасений, любопытно вдыхает запах нового порошка, моментально закашливаясь.
- Ну и гадость! – И, не смотря на скривившееся в недовольной гримасе лицо, звучит Оливия скорее восхищенно, а после принюхивается уже осторожнее. – Мы надеемся, что он грохнется в обморок от одного запаха?
Жмыр, кажется, начавший понимать, какая судьба его ожидает, издает низкое, утробное ворчание, и забивается подальше в свой угол.
План, предложенный Рольфом, трещит по швам с явно слышимым звуком, другого, однако, не предвидится – зверя действительно нужно обездвижить и осмотреть, и крайне желательно при этом не лишиться пальцев и не обзавестись впечатляющими шрамами.
- А у вас все пациенты такие неблагодарные, или только этот?
Женщина наблюдает за тем, как Рольф, стараясь не привлекать внимания, подкрадывается к укрытию жмыра и, чтобы помочь ему в этом нелегком деле, активно шуршит пакетиком, стараясь отвлечь зверя на кого-то кроме медленно передвигающегося человека.
- Вообще чудо конечно, как вы с ними справляетесь. Мои-то хоть рассказать могут, что у них болит, а вот что делать с таким…случаем?
Почуявший подвох кот стремительно выбегает из-под стола, явно намереваясь найти уголок понедоступнее. Лив, зачерпнув пригоршню порошка – да, мужчина говорил о щепотке, но верить в собственные меткость и удачу не слишком получалось – и высыпала прямиком в недовольную исцарапанную морду.
Жмыр замирает, умилительно чихнув.
Женщина решает убраться подобру-поздорову под защиту Рольфа и стола, за которым решено было переждать стихийное бедствие.
Колдомедик со смесью ужаса и восхищения наблюдает за тем,  как взбесившийся зверь разносит некогда уютный, хоть и перегруженный вещами кабинет.
- Знаете, я, пожалуй, помогу вам прибраться. Потом.
С печальным звоном на пол летят склянки с чем-то, что она даже не берется опознавать.
- Там ведь не было ничего непоправимо утраченного?
Жмыр, кажется, даже не думает засыпать, с великолепной наглостью наплевав на то, что, вообще-то, получил дозу снотворного