Казалось, людей, занимающихся магией, мало что должно удивлять, но пробегающий по университетскому коридору ёжик заставил Элис замереть от неожиданности и умиления. Она всегда любила этих животных, ещё даже до того, как узнала, что именно это колючее существо стало её телесным патронусом. Первым её порывом было схватить животное и обязательно почесать ему пузико – давно уже об этом метала,  да что-то ёжиков на пути не встречалось. И вот у неё появился шанс, а то, как она уже это будет делать – совершенно неважно, даже собственных рук не было жалко ради мягонького пузика ежа. Колючий, наверное, почувствовал неладное, потому что остановившись на несколько секунд перед Элис, вдруг резко начал убегать.
- Нет, стой, стой, стой, - бросившись бежать за ёжиком, начала кричать Лонгботтом, наивно полагая, что тот послушает её и остановится. Но мелкий бежал с такой скоростью и прытью, что Элис показалось, что ещё несколько секунд, и этот шустряк скроется в какой-то дыре или забежит в аудиторию, где довольно быстро затеряется в огромном количестве столов, стульев и шкафов. Нужно было срочно его поймать, иначе не видеть ей пузико как своих собственных ушей.
Сделав резкий рывок, Элис попыталась схватить ёжика, но нога соскользнула, и девушка хорошенько так проехала коленом по полу. Шероховатый камень разрезал колготки девушки и счесал кожу на колене, но она была рада, потому что правой рукой Лонгботтом все же сумела поймать беглеца, точнее, прижать его к земле. Множество острых иголок врезалась в её ладонь, колено начало ужасно болеть от удара, а царапины жечь, и девушке вдруг сильно захотелось выругался от боли. – Вот же ты… - несколько секунд она подбирала слова, а потом с выдохом сказала: - зараза колючая.
Присев возле малыша, она аккуратно взяла его в руки, шикая от боли и стараясь не продырявить собственные руки этими мелкими колючками. Ёжик начал сворачиваться, закрывая от Элис столь желанной пузико, и в её голове вдруг что-то щелкнуло – она нашла подопытного ёжика для профессора Морана. Она уже несколько дней пыталась надумать, кого же ей принести для того эксперимента, над которым они с профессором работают, и вот тут такая удача. Все их действия не сделают животному больно и не убьют его, иначе Лонгботтом прорыдала бы не одну ночь, решая, что же для нее важнее – работа или человечность. Поэтому она с чистой совестью аккуратно понесла колючего к профессору, пресекая все попытки малыша вырваться. Попытавшись рассмотреть мордочку ёжика, Элис с удивлением заметила, что тот смотрит на неё со с злостью, а не страхом, и от греха подальше повернула его в другую сторону, а то ещё вцепится зубами ей в нос, мало не покажется. Хромая и довольная, девушка спешила к профессору, надеясь застать его в кабинете.
Она не могла высвободить одну руку, ведь вполне вероятно, что одной рукой ежа она удержать не сможет, поэтому постучал она довольно тихо, но носком своих туфель. Она надеялась, что профессор откроет дверь, но тот лишь громко сказал, что она может войти. Обреченно выдохнув, она как-то вывернулась и открыла дверь локтем, далее, толкнул его бедром, она наконец смогла войти в кабинет.
- Здравствуйте, профессор Моран. Кажется, я нашла подходящую кандидатуру для нашего эксперимента, - довольно улыбнувшись, Элис показала пойманного ёжика.

Какая всё-таки настырная девчонка! И как назло никакого закутка, куда можно было бы шмыгнуть, а там уж и вернуться в привычный облик. Жалко в таком виде колдовать не получится, а то она бы мигом сотворила подножку или ещё что похуже, лишь бы отделаться от упёртой студентки. Силы были на исходе, что ж, раз палочки в лапах нет, придётся попробовать прабабушкины методы сглаза, авось поможет. Роз застыла и принялась бормотать заговор. Метод тёмный, но масштаб ничтожен, чтобы считать его преступным. Девушка воспользовалась промедлением своей цели и рванула вперёд. Сглаз сделал своё дело, и Лонгботтом пропахала коленом каменный пол, но дотянуться до ежихи успеха, правда какой ценой! Розалин ощетинилась, поднимая иголки дыбом, чтобы Элис было больнее. Будет знать, как бегать по университету за животными! Видать, мало домашних задания получают, раз есть время развлекаться охотой. Надо будет это исправить.
Роз яростно взглянула на отчаянную студентку, которая, охая и кривясь от боли, не собиралась сдаваться.
- Сама зараза! Ну, я тебе устрою, Лонгботтом! Ты мне трактаты о ежах на сто страниц сдавать будешь! Все упоминания о ежах в истории магии. Мировой истории магии! За три тысячи лет!
Розалин попыталась вырваться, но поняла, что дело гиблое. Может наиграется и отпустит? Не тут-то было! Элис стиснула в руках зверушку и направилась вперёд.
- Эй, куда! Какого Мордреда!
Хогарт пыталась понять, куда это, так резво прихрамывая, устремилась ученица. Судя по уверенному виду, девушка что-то задумала. Внутри стало не по себе. Ещё не хватало, чтобы её тискала толпа визжащих от восторга студенток. Но, заметив знакомую дверь в кабинет, профессор ощутила приступ паники. Уж лучше толпа визжащих студенток, чем это!
- Здравствуйте, профессор Моран. Кажется, я нашла подходящую кандидатуру для нашего эксперимента.
- ЧТО?! Нет-нет-нет! Только не Моран! Эспери..что!? Назад! Стоять!
У Розалин случилась самая настоящая паника. Ступор сменялся нервным подёргиванием всего ежиного тельца в надежде освободиться. - Трансфигурация? Эй! Во что мы меня тут превращать собрались?! Да я вас всех в ночные горшки превращу, только попробуйте!
Фарран улыбнулся, разглядывая четвероногого гостя, а Роз зыркнула в ответ огромными глазами с неудержимым желанием хорошенько его укусить.
- На свои уши посмотри! – буркнула она.
Надо было сразу превращаться, теперь это будет худший позор, придётся терпеть издевательства этих энтузиастов. Розалин всегда боялась, что студенты узнают о её анимагической форме, будут смеяться и придумают глупую кличку. Весь авторитет насмарку. Кто боится ёжика? То-то же.
- Оу, прошу прощения - эту красавицу.
- Руки убрал!! Хватит пялиться! – пискнула Хогарт. Ей стало стыдно и неловко. Этот…Моран даже в таком виде умудряется разглядывать вот это всё. Не приведи Мерлин, он узнает, что это она. Ведь изведёт своими подколками. Это тебе не шестой курс Хогвартса, теперь он за словом в карман не полезет.
Роз засунули в аквариум. От досады она принялась расхаживать взад-вперёд, рассматривая силуэты профессора и студентки сквозь пыльное стекло с заметными её глазу разводами. Мир как через грязные очки. Надо выбираться! Но как? Пока Фарран занялся Элис, леди Хогарт хорошенько разогналась прыгнула на стенку аквариума. Он чуть вздрогнул, но не накренился. Ещё разок. Ничего! Прочный, зараза!

Отредактировано Rosaline Hogarth (2018-01-14 18:39:43)

Элис ужасно засмущалась, когда профессор настоял на лечении её коленки, а уж после столь милого комплимент щеки девушки предательски порозовели. В её голову вдруг появилась мысль, что, узнай кто-то из студенток, что профессор Моран самолично лечил её колено да ещё и назвал прелестным созданием, они сразу же вцепились бы в её волосы из ревности и зависти. Лонгботтом не знала, как с другими курсами и факультетами, но почти все девушки на её потоке мечтательно называли профессора Красавчиком и мужчиной их мечты, на лекции и практические занятия без боевой раскраски не приходили, а после каждой такой пары несколько дней ещё обсуждали на кого профессор взглянул и что из этого может получится. Элис не любила участвовать в этих обсуждениях, и тем более не рассказывала о подобных экспериментах, а то не сносить ей головы за такие действия.

- Спасибо, профессор, - ответила Элис, взяв ткань и приложив к ране. Ранение было небольшим, но все же она почувствовала некую боль от прикосновения ткани, но очень быстро все пропало, и дискомфорт, и само ранение, осталось лишь немного крови, которую Лонгботтом убрала все той же тканью и, сложив её несколько раз, сунула себе в карман. Внимательно выслушав указания, Элис постаралась не зацикливаться на фразе которая означала, что профессор не так уж уверен в своей правоте и вред ёжику они все же могут причинить. Лонгботтом то и дело повторяла себе, что она уже не маленькая девочка, а взрослый человек, который занимается наукой, а в этом деле без жертв не обойтись. Правда, это совершенно не помогало, жертвовать этим странным, но в то же время столь милым животным ей не хотелось.

Элли неуверенно подошла к аквариум и посмотрела на испуганное животное. Страх маленькой ежихи уж слишком сильно было заметно, от этого Элис сама начала немного нервничать. Но нет пути обратно, она уже принесла животное, договорилась с профессором и ей ничего другого не оставалось, кроме как обездвижить животное и поднести его для измерение жизненных показателей. Лонгботтом переживала, как обездвиживание повлияет на пугливое животное, вдруг у него от страха не выдержит сердечко? Но ответ на этот вопрос не знал никто, все живые существа удивительно не похожи друг на друга, и реакция у каждого разная, Элли лишь осталось надеяться,  что им попалась безумно храбрая и стойкая ежиха.

- Эй, не бойся, больно не будет, - тихо прошептала Элис в странном порыве успокоить животное, хоть она и понимала, что ёжики человеческий язык не знают. Хотя, так уж и много мы знаем об этих колючих созданиях? Вдруг они все понимают и ужасно бесятся, услышав милое сюсюканье в их сторону? – Надеюсь, - вдруг ещё тише добавила девушка, и, вздохнув, направила волшебную палочку на вжавшееся в страха в стенку животное.
- Петрификус Тоталус, - и ёжик перестал нервно копиться в аквариуме. Спрятав палочку, Элли аккуратно взяла маленького ёжика на руки и, поглаживая кончиками пальцев колючки малышки, подошла к профессору. – Я ей обещала, что больно не будет. Не будет ведь?

"Будь сильной, тряпка, будь уверенной в себе, ты не школьница маленькая, ты будущий зельевар, ты ведь не зря решила посвятить свою жизнь науке, а наука требует жертв, даже таких миленьких" - мысленно Элис то и дело ругала себя за излишнюю мягкость и жалостливость, а дрожащими от волнения пальцами продолжала прикреплять датчики к бедному ёжику. Чёрные глазки-бусинки очень красноречиво говорили девушке о том, что животное до ужаса напугано, и Лонгботтом решила вовсе больше не смотреть на ее мордочку, потому что ещё один взгляд - и она малодушно отпустит беднягу, поставив крест на экспериментах и всю свою жизнь посвятит одной лишь элементарщине. А Элли этого не хочет, поэтому собрав остатки своей уверенности в кулак, девушка решила идти до конца.

- Это будет бокал, хрустальный. - Элис довольно быстро ответила на вопрос преподавателя, хотя всего несколько секунд назад даже и не задумывалась над тем, во что они превратят ёжика. Это было мимолетным желанием, возможно от того, что ей нравятся хрустальные вещи, или от того, что от волнения у неё пересохло во рту и организм быстро дал понять, что поры бы уже выпить воды.

- Профессор, а можно... - секундная пауза, во время которой Лонгботтом подумала, стоит ли так рисковать жизнью животного, - можно я попробую? - Элис посмотрела на преподавателя, стараясь придать своему выражению лица хоть каплю уверенности в своих силах, а потом добавила: - я тренировалась, долго, хоть и не на живых существах. Я улучшила свои навыки в трансфигурации, правда, - Лонгботтом никогда не скрывала того, что в трансфигурации она полный ноль. Еще со школьных лет этот предмет упрямо не хотел ей подчиняться, и папа даже просил некоторых старшекурсников помочь его дочери с практикой. Помогало так себе, но со времен выпускного и едва не поваленого экзамена, Лонгботтом решила, что это дело принципа и она обязательно покорит трансфигурацию, хотя бы маленькую её часть.

Сжав свою волшебную палочку в руках, Элис стала напротив обездвиженного животного и мысленно представила бокал, которым ёжик должен был стать. Тонкий прозрачный хрусталь, длинная тоненький ножка и незамысловатый и едва заметный узор у основания бокала, она буквально видела его перед собой, включив максимальные возможности своего воображения. Пока картинка ещё оставалась в голове, она едва ощутимо трижды коснулась кончиком волшебной палочки тельца ёжика, а потом, взмахнул палочкой и указав на животное, произнесла: - Фера Верто.

Лёгкое бирюзовое свечение будто впиталось в тело ёжика, но бокалом животное не стало. "Вот это ты позорище" - подумала Элис и разочарованно опустила волшебную палочку. На секунду ей показалось, что животное не дышит, и Элис испуганно произнесла: - Она жива?!

И все же спонтанность - это не всегда хорошо. Они ведь не планировали проводить этот эксперимент именно сегодня, да и в ближайшую неделю тоже, но этот ёжик спутал все планы, взял, и появился именно перед Элис в столь неподходящем месте. Это он виноват, что Лонгботтом разодрала себе коленку, из-за него сейчас заклинание не получилось, при чем не только у студентки, но и у преподавателя. Бракованный ёжик, не иначе.
Лонгботтом хотела задать кучу вопросов, она не была сильна в трансфигурации и причины подобной ситуации ей были неизвестны. "Нужно зайти в библиотеку..." - пронеслось в её голове, ведь, судя по тому, как напрягся преподаватель и тактично, но строго сказал ей уходить, ответов она не получит. Но было ведь так интересно...
- Хорошо, профессор. А... да, ладно, до свидания. - Промямлила Лонгботтом, искренне не желая уходить. "Ну кто же бросает эксперимент на самом интересном месте!? Нужно продолжать, я же видела, что лапки стали на мгновение хрустальными." - Мысленно возмутилась Элис, но ей ничего не оставалось делать, кроме как выйти из кабинета. Закрыв за собой дверь, Лонгботтом простояла возле кабинета ещё минуты две, пытаясь вспомнить, куда она вообще шла до того, как ей навстречу выбежал ёжик. Но вспомнить не удалось, и из раздумий её выгнали голоса двух студенток, которые вот-вот повернут за угол и увидят, что Лонгботтом стоит у кабинета всеобщего любимца. Стоит с потерянным взглядом, поколотыми руками и разодранным коленом.
- Мееерлиновы подштанники, - шепнула Элис и тихо побежала к ближайшей лестнице. К библиотеке тем путем было далеко идти, но встречаться с девушками, чьи голоса она узнала, Элис вот никак не хотела.
"Интересно, профессор правда напишет мне о причинах неудачи, или это все было сказано только ради того, что бы я ушла без вопросов? Что-то мне подсказывает, что второй вариант больше похож на правду..."

Отредактировано Alice Longbottom (2018-07-02 23:18:10)

Это оцепенение, неодолимое, бескомпромиссное вызывало самый настоящий животный ужас, а может это звериная сущность так сочилась в сознание. Не иметь возможности двигаться, сопротивляться – невыносимая беспомощность, которая и является первопричиной самого глубокого страха.
Прикосновение неловких пальцев мисс Лонгботтом, несмотря на всю бережность, раздражали и вызывали возмущение, равно как и всё то, что было сказано между ней и профессором, чтоб его во сне стадо ежей затоптало до смерти, Мораном. Самым унизительным были датчики, которые мало того, что походили на что-то отвратительно маггловское, так ещё и должны были находиться в том числе в достаточно деликатных местах. Трудно сказать, чувствовалось ли, как Хогарт вытаращила глаза и издала по-рыбьи немой крик, но в мыслях проклинала она колдомедиков-энтузиастов на чём свет стоит до седьмого колена с особым смаком.
Превращение в хрустальный бокал не сулило ничего хорошего. Могло быть и хуже, хотя Розалин металась в догадках, что случится с ней, попробуй её превратить в нечто неодушевлённое. Первая попытка, конечности начали дубеть, холод, покалывание, краем глаза показалось тусклое сияние сгустка направленной магии. Не вышло. Хогарт злорадно усмехнулась, глядя на разочарованную мордашку студентки и озадаченный вид Фаррана. Повезло хоть, что один из исследователей – профессор, иначе лупили бы в неё заклинаниями до потери пульса, надеясь добиться результата методом тыка, вместо того, чтобы пораскинуть мозгами как следует. Ну ладно эта, зелёная барсучка, что с неё взять, но Фар неглупый мальчик, догадается. Это одновременно вселяло надежду, что пытки, наконец, прекратятся, но и пугало перспективой выдать себя именно перед заклятым любовником. Противнее всего было видеть его снисходительную усмешку и эти глумливые смешки, искрящиеся в глазах. И ведь так и будет.
Розалин смотрела в назойливо однообразную точку на потолке. Лишь изредка краем глаза замечая пролетевшую прядь волос девушки и углы подбородков своих мучителей. Фар, кажется, решил перестраховаться и выдворить ученицу. Бедняжка сгорит от любопытства, какой несчастный голосок. Можно было только по звукам догадываться, что происходит. Неохотливые словесные прощания, нерешительные шаги в сторону двери, шорох, близко, наверное, Моран поправляет мантию, выжидая уединения со своей заковыристой задачкой. Хлопок двери, снова шорох, теперь ближе. Всё стихло, в неуверенной тишине до острого слуха доносилось дыхание. Вздох, очевидно, задумчивый. Жаль не видно сейчас лица Фаррана, серьёзно озабоченного возможной опасностью, загнанного в тупик. Этот взгляд с пытливыми огоньками из-под смурных бровей, складки у переносицы и морщинки на лбу – можно было поспорить, всё это не изменилось почти за два десятка лет, а стало лишь отчётливее, характернее.
Целитель приблизился и склонился, возясь с датчиками. Перед глазами мелькала лёгкая щетина, а прикосновения были по-медицински быстрые, отлаженные, отстранённые. Без датчиков стало легче, хотя тело неприятно ныло там, где они были. Хогарт не видела, как на неё навели палочку и поэтому обратное превращение стало стремительным и неожиданным. Женщина что-то сшибла, разительно изменившись в габаритах и чуть не завалилась на стол, но как только успела осознать, что способна владеть своим телом - ухватилась за край столешницы, чтобы не потерять равновесие.
Сказать, что Фар был удивлён, – не сказать ничего. Его аж перекосило от такого поворота событий. Он оторопел, ругнулся и издал смех.
- Мерлинова мать. Вот так встреча.
- Ни слова, Моран! Это государственная тайна, понял? Если хоть одна душа об этом узнает, я лично сделаю всё, чтобы упечь тебя в Азкабан! А я могу, не сомневайся!
Розалин жгло стыдом, который она пыталась выдать за раздражение неприязни. Наверно, даже щёки не остались невозмутимо бледными. Будь здесь кто-то другой, было бы просто, но Фарран!
Розалин размяла руки: за время, проведённое без движения, всё страшно затекло.
- Или мне позаботиться о твоей памяти? – она прищурилась, навела на него палочку и вскинула бровь. – Чтоб уж наверняка. Знаешь, сколько лет дают за разглашение тайн Министерства? – дерзко заговорила блондинка. Признаться, она и сама не помнила, надо спросить у Таффи, его-то хоть во сне спроси – тут же скажет кого, за что, куда, на сколько, да так, что мало не покажется.
Хогарт соскользнула со стола и угрожающе уставилась на профессора.

Усмешка Фаррана запросто могла довести до белого каления. Хогарт вообще не выносила, когда на неё смотрели со снисхождением, словно на малого ребёнка, застигнутого за порчей любимой бабулиной вазы, но отчаянно сваливающего вину на неуклюжую сову.
- Не знаю, сколько же?
- Много! – процедила сквозь зубы волшебница после короткого замешательства. Обычно она солгала бы, назвав что-то внушительное наобум, приправив деталями для убедительности, но Моран так пронзительно смотрел прямо в душу, что Розалин терялась. В его присутствии проскальзывала неловкость, мешая думать трезво, и это невыразимо раздражало. Фарран как будто предвосхищал её действия, предсказывал то или иное выражение, которое сорвётся с её губ. Какая ирония, он так тонко просчитывал и трактовал её поступки, но не смог заметить самое главное, воспринял поверхностно, увидел мелочным, пошлым актом самодовольства и меркантильности.
- Ты у нас в гениальные легилименты заделался, орлёнок? – она произнесла это с льющейся через край иронией, некогда ласковое «орлёнок» теперь звучало нарочитой издёвкой. Роз посмотрела ему в глаза с опаской: она – анимаг, он – легилимент-окклюмент, какой очаровательный обмен…любезностями. – В Министерстве и ни с такими разбирались. Может я в чём-то и не сильна, - она прочитала его заносчивый взгляд умника, - но, видишь ли, только глупцы с комплексами максималистов делают всё сами. Знаешь, что такое «делегирование»? Откуда! Ты же заучка и трудоголик до мозга костей, не так ли? Смотри не лопни от своего саморазвития.
- Договориться? С тобой?! – она рассмеялась. – И не подумаю. Проболтаешься – будешь читать книжки в Азкабане, уверена, библиотекарша тебя ими снабдит, - упёрто шипела Роз, игнорируя его слова и улыбку. Её уязвляло, что в то время, как большинство смотрело на неё если не с восхищением, то с уважением и некоторым трепетом, не считая десятки негативных чувств, Моран обращался с ней как с тупоумной девчонкой, не считаясь с её положением и авторитетом. Хогарт была в ярости до зубного скрежета, а его показное дружелюбие только раззадоривало внутреннее возмущение.
- Ты – враг? – она ехидно хохотнула, готовясь ужалить. – Нет, дорогой мой, ты слишком много на себя берёшь. Знаешь, кем быть хуже, чем врагом? – она приблизилась и сделала резкий выпад, ледяно и решительно глядя прямо в глаза. – Никем! И ты - никто.
За годы Розалин убедилась в одном: настоящий признак победы – абсолютное равнодушие, сильнее, в ряде случаев, трогает не эмоция, а её отсутствие. Пока эмоции живы, какими бы ни были, точка не будет поставлена, борьба продолжается. Сейчас Розалин противоречила сама себе, она била, рассчитывая удар логикой, но не сердцем. Выпалив это, она побледнела. Может, взгляд Фаррана так напугал её? Ощущение дежа вю? Внутри всё сжалось, как будто эта ложь была противна всему её телу, которого спешило отторгнуть гнусное несправедливое оскорбление. Роз поняла, что зашла слишком далеко, ей стало не по себе, на лбу выступила холодная испарина. Она бросила это ему в лицо, словно по инерции. Привыкла, что так правильно. Но теперь? Заигралась?
Она замерла, ощутив холодок по спине.
- Фар… - пролепетала она, словно физически ощущая последствия своего нападка, изменившись в лице. – Фар... – Хогарт не ожидала, что её так сильно поразит подобное, стало паршиво, пересохло в горле.

Удивительно, как пара слов, подобно боевому заклинанию, могут поразить человека. Розалин целилась метко и её бесстыдный расчёт, продиктованный десятком голосов задетых второсортных чувств, оказался верным. Моран едва не покачнулся: лёгкое касание ладонью стола в поиске точки опоры выдавало тот удар, который поразил его прямо в грудь. Глаза мужчины, которые только что светились ехидным заносчивым задором, обесцветились, потухли, краски заменила пустота и боль, которая передавалось и самой Розалин. С тех самых роковых дней всё, что она делала, – пыталась защитить Фаррана, не дать своей семье или кому бы то ни было ещё разрушить его жизнь, уничтожить, цена казалась непомерной, но другого выхода Роз не видела. Теперь не было ни матери, ни мужа, ни влиятельного любовника, за что же она поступала так? За то, что он выбрал другую? Эту серую книжную мышь? За то, что ни во что не ставит её, Розалин? Потому так нагло унижает всякий раз, выставляя ещё напыщенной идиоткой! Муж поступал с ней не лучше, потому это вызывало непроизвольную защитную реакцию. За то, что отверг её в отместку семь с лишним лет назад? Чтобы увидеть, что у него, как и у неё, до сих пор не зажило больное место? Что он, как и она, ничего не забыл? Причины сплелись в единую тугую верёвку и вместо того, чтобы связать их воедино, она душила, казалась петлёй на шее.
- Фарран, - едва слышно прошептала она, стыдливо отводя взгляд, пытаясь приблизиться, но он не хотел ни слышать, ни видеть. – Я не это хотела ск…
- Убирайся. Уходи с глаз моих. За секрет свой не волнуйся. Мне все равно не поверят, я же никто.
Он отвернулся и, наверное, не смог заметить, как она мотает головой. Розалин хотелось провалиться сквозь землю, вернуться обратно на несколько мгновений назад и заткнуть себе рот. Чиновница сделала шаг к нему, хотелось коснуться его плеча, но ему это было противно.
- Уходи. Видеть тебя не могу.
Роз не ожидала, что для него это будет так больно. Нет, она знала, что подобные заявления производят впечатление худшим образом, но недооценивала последствия, бросила сгоряча, в сердцах. Женщина беспомощно застыла. У неё в голове мелькнула отчаянная мысль во всём ему признаться здесь и сейчас, всё исправить. Чтобы он узнал, что он не просто её школьная любовь, он отец их ребёнка, смерть которого она так долго и напрасно оплакивала.
- Фар, послушай…хочешь, залезь ко мне в голову, всё не так, ты увидишь! – она боялась говорить словами, но была готова показать ему, что происходило на самом деле, этому он бы поверил и тогда понял.
- Уходи! – он воскликнул надрывно, оглушённый болезненным разочарованием, его сердце кровоточило, Розалин это чувствовала и вина вставала комом в горле. Ледяной пот прошиб тело, пальцы дрожали от волнения, но Хогарт не решалась вмешиваться. Лучше оставить его в покое, а поговорить позже, когда он остынет, а его ненависть чуть притупиться. Как же было тяжело оставлять его одного.
Роз приблизилась к нему в последний раз, остановившись за спиной так, что он мог слышать её  тяжелое прерывистое дыхание. От кожи за воротом рубашки сочился знакомый аромат, сбитый незнакомым парфюмом, но до боли знакомая нотка всё же пробивалась сквозь.
- Прости меня, - прошептала она мягко и, боясь его отторжения, во мгновение превратилась в ежиху. Зверёк уткнулся носиком в штанину его брюк, словно извиняясь и подбадривая, и понесся наутёк. Выскользнув за дверь, Розалин осмотрелась и, спрятавшись в одном из закоулков каменного коридора, обратилась в человеческий облик. Вернувшись в свой кабинет, не замечая приветствий студентов, она села у окна и, закрыв лицо руками, ещё долго сидела в тишине.